Итоги правления Владимира Путина можно начинать подводить уже сейчас, хотя он только решил пойти на новый президентский срок.
Президент России, как и царь сто лет назад, оказался единственной несущей конструкцией государства.
Владимир Путин в среду вечером сообщил, что выдвинет свою кандидатуру на новый президентский срок. Это заявление он сделал во время встречи с работниками завода ГАЗ в Нижнем Новгороде.
Практически весь этот год апологеты режима придумывали самые разнообразные объяснения, почему Владимир Путин должен и впредь оставаться президентом России. Однако, как оказалось, у главного кандидата есть собственные соображения на этот счет. Заунывную монодраму, именуемую президентскими выборами, было высочайше предписано считать веселым водевилем.
И, наконец, чтобы придать надлежащую значительность этому пустому действу, Путин, в полном соответствии с театральными канонами, выдержал длительную паузу, прежде чем объявить о продлении своего благословенного правления. Впрочем, опускать занавес на очередные шесть лет несколько преждевременно, поскольку этот сценарий позволяет всего-навсего отодвинуть надвигающийся крах существующей политической системы. Ведь пренебрежение историческими закономерностями, что ни делай, не спасает от исторических последствий.
Февральский казус
Среди всех причин, приведших сто лет назад к Февральской революции, особо следует выделить две — кризис самодержавной формы правления и Первую мировую войну. После издания манифеста 17 октября 1905 года Россия де-факто стала конституционной монархией. Во всяком случае, именно так этот законодательный акт воспринимали либеральные партии, имевшие в то время громадное влияние на умы. Однако Николай II, вынужденный пойти на ограничение своих монарших прерогатив под воздействием революционных событий, по-прежнему считал себя самодержцем. Эта двойственность российской политической системы начала прошлого века заложила фундамент будущих потрясений. Война же, обострив до предела все противоречия — социальные, экономические, национальные — стала мощнейшим катализатором революционного возмущения.
Вместе с тем победа либерально-демократической Февральской революции явилась прологом поражения демократии в России. Позднее Василий Маклаков, проницательнейший из русских либералов, верно отметил, что «либерализм мог существовать лишь в составе исторической монархии». Разрушив институт императорской власти, который и был несущей конструкцией российского государства, вдохновители Февраля не создали ничего взамен. Но и представители демократических слоев общества, умеренные социалисты, не справились с нарастающим хаосом. Двоевластие породило безвластие и открыло путь к диктатуре.
Октябрьский парадокс
Вероятно, особое отличие исторической судьбы СССР заключается не в том, что это государство распалось, а в том, что оно просуществовало более семидесяти лет. Экономическая и политическая несостоятельность большевистского режима являлась непреложным фактом практически для всех противников Ленина и Троцкого. Например, один из лидеров Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Ираклий Церетели полагал, что большевики «продержатся не более двух-трех недель». Как известно, история распорядилась иначе. Использовав Советы для захвата власти, большевики впоследствии отбросили их, как ненужную тряпку. И с присущей им энергичностью принялись за создание новой несущей конструкции государства — парткомов, которые в скором времени связали воедино всю огромную страну. Власть, не останавливавшаяся перед тотальным насилием и внеэкономическим принуждением, оказалась весьма эффективной. К моменту смерти Ленина ей удалось собрать под рукой Москвы большую часть земель бывшей Российской империи.
Однако государство, основанное преимущественно на страхе, исчерпало свои внутренние возможности уже вскоре после Второй мировой войны. Политические порядки в СССР стали постепенно смягчаться. Предпринимались попытки реформирования плановой экономики. Но все эти половинчатые меры не принесли должного результата. К середине 1980-х годов прошлого века в стране накопился целый комплекс проблем: экономический кризис, социальное неравенство, недовольство действующей властью, латентный сепаратизм. Свое дело сделала и десятилетняя война в Афганистане, нанесшая ущерб общественной морали и, как следствие, подточившая основы государства. Вот, собственно, тот политический ландшафт, на фоне которого начались политические реформы Михаила Горбачева.
Передача власти от КПСС Советам проходила поэтапно в 1989—1990 годах и привела к результатам, противоположным ожидаемым. Вместо обновленной модели государственного управления возникло и стало нарастать противостояние между союзным центром и союзными республиками. И уже к середине 1990 года в стране установилось фактическое двоевластие. Почти половина республиканских Верховных Советов открыто оппонировала Москве. Таким образом, сломав несущую конструкцию Советского Союза — власть коммунистической партии — Горбачев так и не нашел, чем ее заменить. Не помогло даже учреждение поста президента СССР. Советское государство стало стремительно распадаться.
Конец триумфа
СССР перестал существовать, но двоевластие сохранилось. В постсоветской России оно приняло форму противостояния президента и Верховного Совета. Победив в октябре 1993 года Руслана Хасбулатова и его сторонников с помощью военной силы, Борис Ельцин оказался в своеобразной ловушке. С одной стороны, ему не удалось окончательно подчинить своей власти Государственную думу и влиятельных региональных лидеров, с другой стороны, он попал в прочную зависимость от силовиков. Именно чрезмерные амбиции военных и спецслужбистов привели к началу неудачной первой чеченской войны. В стране, переживавшей перманентные экономические неурядицы и пораженной «веймарским синдромом», появился общественный запрос на сильную власть, способную одним махом решить накопившееся проблемы — как политические, так и экономические.
Путину откровенно повезло. В 2000 году умонастроения правящего класса и общества совпали, что в российской истории случалось не часто. Перефразируя советские учебники истории, можно сказать, что началось «триумфальное шествие» Путина. И уже к концу его первого президентского срока сформировался общественно-политический феномен, получивший название «вертикаль власти». Проще говоря, Путин, как и Николай II сто лет назад, оказался единственной несущей конструкцией государства.
Но на этом негативные исторические аналогии не заканчиваются. Путин начал две военных кампании, украинскую и сирийскую, приведших Россию к внешнеполитической изоляции, которая в свою очередь усугубила экономическое положение страны. А стало быть, налицо набор факторов, уже не раз обусловливавших крушение отечественной государственности. С одной существенной разницей: трехсотлетняя романовская монархия и советская власть были несравненно более крепкими социально-историческими организмами.
Как это ни парадоксально, но итоги путинского периода в истории России можно подводить уже сейчас. Предстоящие президентские выборы вряд ли изменят траекторию развития страны.
Роман Трунов
Самые интересные статьи «Росбалта» читайте на нашем канале в Telegram.
Источник:
